М.С. Горбачев

Сторонние оценки, характеристики

В январе 1993 г. в интервью радиостанции "Голос Америки" бывший

ближайший помощник Горбачева Валерий Болдин заявил, что он лично и подробно

информировал своего шефа о подлинности так называемых секретных протоколов

к пакту Риббентропа-Молотова, а также о факте убийства в Катыни органами

НКВД в годы второй мировой войны 15 тысяч пленных польских офицеров.

По мнению газеты "Washingtone Post", эти утверждения ставят под сомнение

слова Горбачева о том, что ему до последнего времени ничего не было

известно об этих фактах. Автор статьи в "Washingtone Post" также отмечает:

"Правдивость бывшего советского президента и его историческая репутация

оказались под вопросом в результате откровений со стороны человека, который

долгие годы был ближайшим сотрудником и доверенным лицом Горбачева. Болдин

в своем интервью сказал также, что он сообщал Горбачеву о том, что КГБ

ведет слежку за ведущими политическими деятелями России и иностранными

журналистами.

Если верить Болдину, советский президент знал всю правду, но выдавал ее

лишь маленькими строго отмеренными порциями.

Стремление бывшего президента контролировать поток архивной информации

вынуждало его скрывать ценнейшие данные как от своих сотрудников, так и от

международной общественности, иначе ему невозможно было бы утверждать,

будто он ничего не знал. И в конце концов, считает Болдин, Горбачев

запутался в собственной лжи и политических интригах. Болдин согласен, что у

Горбачева были важные политические причины, чтобы попридержать публикацию

секретных документов, поскольку в то время она вызвала бы политическую

сенсацию и нарушила бы хрупкое равновесие сил внутри политбюро. Однако

Горбачев, единожды солгав, так и не смог до конца выпутаться из своей лжи,

считает его бывший ближайший помощник Валерий Болдин".

Бывший председатель ВС СССР Анатолий Лукъян в августе 1993 г. так сказал

о деятельности Михаила Горбачева: "В последнее время он немало потрудился,

чтобы откреститься от своего прошлого, отделаться от своей навязчивой тени.

Многие, видимо, помнят заявления Горбачева о том, что еще задолго до своего

избрания генсеком он твердо знал, что социализма в наше стране никогда не

было, что "реализация коммунистической модели ни к чему хорошему не

приведет" и что, начиная перестройку, он осознанно вел страну от

авторитаризма к рыночной, то бишь капиталистической цивилизации.

Нобелевский лауреат, видимо, твердо решил избавиться еще от одной своей

надоевшей тени — от ответственности за развал Союза ССР.

Точно также обстояло дело и с ценностями советской Федерации. Никаких

сомнений, никаких намеков на возможность ее изменения, полнейший ригоризм

по отношению к тем, кто думает иначе. Слов было в избытке. Но вот когда

пришла пора защищать Союз, сами основы его существования, то решительных

действий (не слов, а именно действий) председателя Верховного Совета, а

затем президента СССР оказалось до смешного мало".

По мнению Лукъянова, "Горбачев давно оценивает всех по своим меркам, со

своей колокольни, кругозор которой ограничен жаждой власти и борьбой за

власть. Ему, видимо, даже в голову не приходит, что, кроме возни

политических скорпионов, существуют такие понятия, как забота об интересах

народа, защита величия и единства своей страны".

Сходную характеристику Горбачеву дает и последний премьер-министр Союза

ССР Валентин Павлов в интервью газете "Правда" 12 апреля 1996 г.: "Отчаянно

цепляясь за ускользающее кресло, Горбачев в злополучном 1991 году спешил

все и всех "сдать": и государство, и партию, и народ. А нынче бессовестно

лезет на новый трон — уже Президента России".

Коснувшись человеческих качеств экс-президента СССР, Павлов отметил: "Не

помню, чтобы Горбачев вообще имел друзей. Его руководящий "стиль" — все

делать чужими руками, особенно что-то неприятное, непопулярное, а самому

находиться в стороне, оставаясь "хорошим". Чтобы удержать власть, Михаил

Сергеевич без колебаний бросал в политический "костер" судьбы соратников.

Зато — всегда на белом коне, в белых перчатках. О какой дружбе можно

говорить?!

"Почетный немец", разве в почете он у офицеров — тех, что "эвакуировали"

из Восточной Европы вместе с семьями в чистое поле?

"Архитектор перестройки", рьяно боровшийся с привилегиями чиновников,

ратовавший за гласность, между тем негласно поселился в мраморном дворце в

Форосе.

Эту шикарную резиденцию, вслед за подмосковным особняком в Раздорах,

возвели для четы Горбачевых за счет средств, выделенных под строительство

жилья для военнослужащих. Не мог же не знать этого "человеколюб", автор

"нового мышления", ратующий за "общечеловеческие ценности"".

Павлов утверждает, что предыстория форосского "сидения" напрямую связана

с новоогаревским процессом.

По словам бывшего премьера, проект Союзного договора под редакцией

Горбачева, полностью противоречащий объединительным усилиям Верховного

Совета СССР, получил узкий круг первых лиц руководства страны. И лишь после

того, как "генсек-президент укатил в свой крымский дворец".

Характеризуя события августовского путча, Павлов дает им следующую

оценку:

"Заговор, если и был таковой, исходил вовсе не от ГКЧП. Ответ на вопрос,

кто же инициатор, недвусмысленно сформулирован в заголовке моей "тюремной"

книжки, где дан детальный анализ тех событий, — "Горбачев путч"".

Далее Павлов приводит свою версию происшедшего: "Звонил председатель КГБ

Крючков. Он предложил мне встретиться, чтобы в узком кругу обменяться

информацией и мыслями о состоянии экономики и общественно-политической

ситуации в стране — положение было очень тяжелым. и ухудшалось оно слишком

быстро. О той встрече на гостевой даче внешней разведки, "объекте АБЦ",

ныне широко известно.

Она и явилась той "мухой", из которой сделали слона под названием

"заговор".

Журналисты и писатели от прокуратуры уподобляли ее "тайной вечере". Но

была ли эта встреча тайной, заговорщической? Собрались мы спонтанно, так

сказать, экспромтом. Минут через пятнадцать после моего появления в садовой

беседке Крючкова попросили к телефону. Уходя, он обронил странную фразу:

"Это звонит Горбачев из Фороса. Он знает, что мы уже собрались..."

По словам Павлова, Горбачев знал не только о предполагаемой встрече, ему

было известно также когда и где она должна была проходить. "Он неусыпно

отслеживал каждый шаг высших руководителей государства, их действия и

контакты", — отмечает Павлов.

Оценка деятельности Михаила Горбачева на посту президента СССР

представлена в публикации доктора политологии, первого вице-президента

Международного фонда экономических и социальных реформ (Фонд

"Реформа")Мартина Шаккума, выдвинувшего впоследствии свою кандидатуру на

высший государственный пост Российской Федерации ("Моя газета", 15 ноября

1995 г.).

"В середине 80-х годов на политической сцене появился Горбачев, который,

казалось, понял необходимость серьезных перемен. Однако Горбачев оказался

гением непоследовательности. Никакой осознанной деятельности! Никакими

хитроумными способами и диверсиями нельзя было так развалить систему и

страну, как это удалось ему сделать своей "гениальной" политикой", — пишет

Шаккум. По его мнению, основная ошибка Горбачева заключалась в том, что

"пытаясь реформировать общество, он игнорировал аксиому: реформы возможны

только при усилении роли государства". В период проведения реформ

возрастает преступность, уязвимым становится государственный сектор

экономики, в котором работала практически вся страна, возрастает

необходимость строгого контроля над новыми зарождающимися структурами,

разумной налоговой и таможенной политики, четкой работы правоохранительных

органов — подчеркивает Шаккум.

Горбачев же "половину времени, которое было ему отведено, потратил на

шараханья назад, к военному коммунизму, с госприемкой, обязательным

двухсменным и рекомендованным трехсменным рабочим днем, опустошил казну

"борьбой за трезвость", а во второй половине своего правления совершил

крутой поворот к рыночной экономике с уходом государства от контроля и

ответственности за этот процесс. После развала Союза мы просто покатились

по наклонной плоскости" — считает Шаккум.

Характеризуя курс социально-экономических реформ, проводимых Горбачевым,

Шаккум отмечает отсутствие какой-либо "осмысленной и ясной модели общества,

которое мы собирались построить". На все был один ответ — рыночная

экономика. Что это такое у нас в России — никто до сих пор толком не может

ответить, — утверждает политолог. "Не сумев построить рыночной экономики,

мы потеряли контроль над той, что имели. За реформу мы должны были

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10