История Государства Российского
впервые ее изложил в публицистическом сочинении —«Записка о древней и новой
России»,- поданном Александру I в 1811 году с целью убедить его
воздержаться от проведения реформ М.М. Сперанского.
В первой части «Записки»автор делает краткий обзор истории России —от ее
возникновения до царствования Павла I включительно. Карамзин повторяет
мысль Татищева о том, что Россия процветала, процветает и будет процветать
лишь под скипетром монарха: «Россия обосновалась победами и единоначалием,
гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием». Карамзин
подкрепил этот тезис сжатым экскурсом в прошлое страны.
Силой, сцементировавшей единое государство из множества слабых
организмов, было единовластие. Русь, «рожденная, возвеличенная
единовластием, не уступала в силе и в гражданском образовании первейшим
европейским державам». Утрата единовластия в удельный период повлекла
огромной важности перемены: «Дотоле боялись россиян,
— начали презирать их». В удельный период «народ утратил почтение к
князьям, а князья —любовь к народу»; «удивительно ли, что варвары покорили
наше отечество». Вслед за М.М. Щербатовым Карамзин отмечал два результата
татаро-монгольского ига: отрицательный —«Земля русская сделалась жилищем
рабов»; положительный —под эгидой татаро-монгольского созревали условия для
освобождения от их ига и восстановления единовластия. Оно восстановилось
при Иване III , когда государство приобрело «независимость и величие».
Подобно князю Щербатову Николай Михайлович Карамзин разделил долгое
царствование Ивана IV на два этапа, гранью между которыми стала смерть
царицы Анастасии. Исчезло начало, сдерживавшее необузданный нрав царя, и
наступила мрачная пора зверств, жестокостей, тиранического режима. В годы
смуты, когда было поколеблено самодержавие, погибала и Россия.
Отношение Карамзина к Петру Великому и его реформам со временем
существенно изменилось. В «Письмах русского путешественника»историк
восторженно отзывался о пребразованиях и преобразователе. Он, например,
считал, что для пути, пройденного Россией при Петре за четверть столетия,
без него понадобилось бы шесть веков. Теперь же, два десятилетия спустя,
Карамзин пишет: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых
случаях гражданами России. Виною Петр». В вину царю-реформатору Николай
Михайлович ставил искоренение древних обычаев. Введенные же Петром
новшества коснулись лишь дворянства и не затронули народную толщу. тем
самым царь воздвиг стену между дворянами и остальным населением. Осуждал
историк деспотизм Петра, его жестокость, усердие преображенского приказа, в
застенках которого гибли люди за бороду и русские кафтаны. Отрицал Николай
Михайлович и разумность перенесения столицы государства из Москвы в
Петербург —в город, воздвигнутый на болоте, в местности с плохим климатом,
«на слезах и трупах».
Критической оценке подверг Карамзин и все последующие царствования.
После Петра «пигмеи спорили о наследстве великана». Говоря о монархах,
царствовавших вслед за Петром, историк обязательно подчеркивал, обладали ли
они чертами правителей-тиранов. Анна Иоановна, по его мнению, сделала много
хорошего в пользу дворян —отменила указ об единонаследии, учредила
Кадетский корпус, ограничила срок службы в армии 25 годами, —но в ее
царствование «воскресла Тайная канцелярия, в ее стенах и на площадях
градских лились реки крови». О Елизавете Петровне отзывался иронически:
«женщина праздная и сластолюбивая, усыпленная негою».
При Екатерине II самодержавие смягчилось, исчезли страхи, навеянные
Тайной канцелярией. Императрица очистила самодержавие от «от примесов
тиранства». Впрочем и у Екатерины II историк обнаружил непривлекательные
черты: она гналась за внешним блеском (выражаясь современным языком, —за
«показухой») при ней «избиралось не лучшее по состоянию вещей, но
красивейшее по формам». В страну широким потоком хлынули чужеземцы, двор
забыл русский язык, расцветал разврат, непомерная роскошь приводила к
раззорению дворян.
Отношение историка к Павлу I резко негативное и прежде всего за
пренебрежение к дворянам, за унижение, которому он их подвергал. Павел
хотел быть Иваном IV, но после Екатерины это было трудно. Царь «отнял стыд
у казны, у награды —прелесть». Он мечтал построить себе неприступный
дворец, а соорудил гробницу.
Обзор княжений и царствований Карамзин завершил фразой, получившей
хрестоматийную известность. «Самодержавие есть палладиум России; цельность
ее необходима для ее счастья; из сего не следует, чтобы государь,
единственный источник власти, имел право унижать дворянство, столь же
древнее, как и Россия».
Двух мнений об исторической концепции Карамзина и его общественно-
политических воззрениях быть не может. Он предстает защитником самодержавия
и порожденных им институтов, прежде всего крепостнических порядков. Однако
это утверждение требует уточнений. Первое. Не всякая монархия и не всякий
монарх заслуживают положительной оценки. Карамзин —за монарха
просвещенного, человеколюбивого, высоконравственного, не попирающего
человеческое достоинство подданных.
Николай Михайлович —последовательный сторонник эволюционного развития,
он враждебно относился к социальным потрясениям и всякому насилию, даже
если оно исходило от монарха. Отсюда его осуждение действий якобинцев во
Франции и декабристов в России. «Всякие насильственные потрясения гибельны,
и каждый бунтовщик готовит себе эшафот», —так он откликнулся на Французскую
революцию. Провсещенный барин, мягкий и сердобольный, он был сыном своего
века и придерживался традиционно-консервативных взглядов на крепостное
право; отмену его он связывал с отдаленным будущим, когда просвещение
окажет на крестьян благотворное влияние, и они получат свободу, не
поддвергая существующий порядок вещей сотрясениям.
Отношение Карамзина к самодержавию и крепостному праву определило оценку
советской историографией его творчества. Карамзин значился во всех
учебниках истории, как фигура одиозная и реакционная. С ярлыком реакционера
путь Карамзину и его «Истории государства Российского»к печатному станку
был закрыт. Созданные более полутора веков назад исторические портреты и
яркое описание событий не утратили своего воздействия на читателя и в наши
дни, интерес к «Истории государства Российского»не угас.
Год 1816 в жизни Карамзина примечателен: историк доставил в Петербург
рукописи первых восьми томов своего сочинения. Позади 13 лет упорного
труда, работа продвигалась не так быстро, как того хотел автор. он много
раз называл сроки ее завершения и столько же раз их переносил.
Каждый том давался с большим трудом, что явствует из его письма брату.
Историк в 1806 году мечтал довести свое сочинение до татаро-монгольского
нашествия и жаловался на недостаток сил: «Жаль, что я не моложе десятью
годами. Едва ли Бог даст мне довершить мой труд; так много еще впереди».
1808 год: «В труде моем бреду шаг за шагом, и теперь, описав ужасное
нашествие татар, перешел... на десятый век». 1809 год: «Теперь с помощью
Божьею, года через три или четыре дойти до времени, когда воцарился у нас
знаменитый дом Романовых». 1811 год: «Старость приближается и глаза тупеют.
Худо, если года в три не дойду до Романовых».
Не дошел не только в три, но и в пять лет —рукопись восьмого тома
заканчивалась 1560 годом. И это несмотря на то, что неоценимую услугу
автору оказывал директор Московского архива Министерства иностранных дел
Федор Алексеевичта историка и великолепный знаток древности. По заданию
директора сотрудники музея подбирали необходимые Карамзину материалы,
освобождая его от черновой работы —кропотливой, изнурительной и далеко не
всегда успешной.
Конечно, задача, стоящая перед историком была огромна. И тем не менее
медленное течение работы объяснялось и другими обстоятельствами:
отсутствием специальной подготовки, восполнение которой требовало времени,
а еще —душевного спокойствия, так необходимого любому художнику слова.
Победа Наполеона в 1807 году под Аустерлицем над русской армией, нашествие
армии «двунадесяти языков»на Россию в 1812 году, пожар Москвы, во время
которого сгорела библиотека Карамзина... Долг патриота позвал 46-летнего
Николая Михайловича в ряды ополченцев, но, по его словам, «дело обошлось
без меча историографического».
«История государства Российского»должна была печататься в Петербурге,
историк вместе с семьей переехал в северную столицу. По велению царя для
него в Царском селе был отделан китайский домик, расположенный в
Царскосельском парке, на расходы по публикации было отпущено 60 тысяч