Интеллигенция (А.Ф. Кони)

Интеллигенция (А.Ф. Кони)

Оглавление:

Введение: 2

«Я любил свой народ, свою страну...». А. Ф. Кони. 3

После революции. 3

Учеба. 3

Диссертация. 5

Дела. 5

Соратники. 6

Литература. 8

Вывод. 9

Введение:

XIX век — преддверье революции, время, когда вершилась последующая

история страны, время суровых реформ и великих людей, творивших их.

Множество людей было поднято политическим водоворотом реформируемой России

наверх и столько же сброшено вниз, их судьбы навсегда останутся на

страницах учебников истории и политологии.

Безусловно, большая и основная часть интеллигенции предреволюционного

периода истории России была связана с политикой, и явилась движущей силой

будущих революций, что, конечно, неудивительно. Люди, имеющие образование,

чутко ощущающие политическую среду, не могут оставаться равнодушными к

ситуации в стране

«Я любил свой народ, свою страну...». А. Ф. Кони.

После революции.

Из своих 83-х 10 лет Анатолий Федорович Кони прожил при Советской

власти. Она лишила его, кажется, всего: высших чиновничьих званий и

орденов, поста члена Государственного совета. Кроме, конечно, звания

почетного академика по разряду изящной словесности, учрежденному к столетию

со дня рождения Пушкина. Как всякое академическое звание, оно присваивалось

выдающимся российским писателям пожизненно.

В самом начале первого года нового века вместе с Львом Толстым,

Короленко, Чеховым — в ознаменование заслуг их в литературе — Кони был

избран почетным академиком. Как известно, находившийся в оппозиции к

царской власти и ее институтам Толстой вообще не принял этого звания,

Короленко и Чехов демонстративно, в знак протеста против неизбрания в

«почетные» Горького, сложили с себя это звание — Кони оставался «почётным»,

чем чрезвычайно гордился.

Едва ли не на протяжении всей своей жизни он выступал с докладами,

речами, статьями о Пушкине, Лермонтове и Толстом, Тургеневе и Достоевском,

Гончарове и Некрасове… Он посчитал себя нужным стране и народу — и

продолжал свое служение им. Ему предложили поехать за рубеж на лечение (то

было, как для Короленко, завуалированное предложение выбрать между

голодной, воюющей, обновляющейся Родиной и сытым, комфортным Западом). Как

и Королепко, старый Кони отказался. А иначе не могло быть.

Это не значило, что Анатолий Федорович принимал идеи партии, новой

власти. Народный комиссар просвещения А. В. Луначарский в эти годы считал

Кони лишь «блестящим либералом», забывая о его демократизме зачастую

неотделимом от либерализма человека, вынужденно служившего в самом капище

«судебного мира эпохи царей» и тем не менее сумевшего сохранить гражданское

лицо, нравственную независимость, уважение даже своих политических

противников — «седых злодеев» Государственного совета и сената.

Учеба.

Печататься он начал рано. Ему не было и двадцати двух, когда увидела

свет его кандидатская диссертация «О праве необходимой обороны». Вообще

надо сказать, что многое, очень многое в детстве, отрочестве, юности

Анатолия складывалось необыкновенно счастливо.

Его отец был известный в 30—40-х годах литератор, журналист, издатель;

мать тоже писала и издавала рассказы и повести, позднее стала известной в

столицах и провинциях актрисой. И Федор Алексеевич Кони и Ирина Семеновна

Юрьева (по сцене Сапдунова) были людьми незаурядными, талантливыми

многосторонне и столь же крепко преданными каждый своей профессии. Горько

писать о том, что они расстались: по-видимому, артистические,

художественные натуры их требовали большей самостоятельности и большей

терпимости друг к другу...

Сохранился любопытный документ, характеризующий уровень воспитания

отцом младшего сына (старший оказался способным, но слабовольным,

непутевым, растратил казенные деньги, кончил печально...):

«Я, нижеподписавшийся! Сделал сего 1858 года от Р. X. марта II дня

условие с Анатолием Федоровым сыном Кони в том, что я обязуюсь издать

переводимое им. Кони, сочинение Торквато, неизвестно чьего сына Тассо,

«Освобожденный Иерусалим» с немецкого и обязуюсь издать его с картинами и с

приличным заглавным листом на свой счет числом тысяча двести экземпляров

(1200) и пустить их в счет по одному рублю серебром за экземпляр (1 р.с.);

а также заплатить ему. Кони, за каждый переводимый печатный лист по десяти

(10 р.с.) рублей серебром, а листов всех одиннадцать (II числом)...

Руку приложил: переводчик Анатолий Кони, коллежский советник доктор

философии Федор Кони...»

Мы не знаем, выполнил ли 14-летний переводчик эту работу, но, судя по

твердости характера и настойчивости, которые проявлял А. Ф. Кони с детских

лет и до последних дней жизни, он довел перевод до конца.

Он окончил трехгодичную немецкую школу в своем родном Петербурге, три

года проучился в гимназии, из 6-го, предпоследнего класса, подготовившись,

сдал экзамены и поступил в университет на физико-математический факультет;

знал несколько европейских языков; в студенческие годы существовал на

средства, добываемые частными уроками, отказываясь от материальной

поддержки небогатых, в общем, родителей не потому, что они не в состоянии

были помогать, а потому, что считал: должен обеспечивать себя сам. А с

учениками занимался по словесности и истории, по ботанике и зоологии (он

учился на факультете по разряду естественных наук). И только после закрытия

с годичного университета по причине студенческих беспорядков перевелся в

Московский, но уже на юридический. Что побудило юношу к переводу на

«престижный», как сейчас бы сказали, факультет? Только что прогремела

«Великая реформа», готовились Земская и Судебная; к первой Кони навсегда

сохранил благоговейное отношение, к последней и сам «руку приложил»,

предельно четко и последовательно претворяя в жизнь только что увидевшие

свет судебные уставы (с 1864 года). Пожалуй, главную роль в выборе

профессии правоведа сыграло время. Анатолий Федорович всегда считал себя

сыном «святых шестидесятых» — и не изменил ни разу их лучшим заветам:

гражданской честности, верности общественным идеалам, профессиональной

этике, высоконравственным порывам молодости, когда не личные выгоды, а

высшие интересы стоят у человека на первом плане.

«Повезло» Анатолию Кони и в том смысле, что эпоха наложила отпечаток и

на наставников его — среди них были замечательные юристы, в разной степени

причастные к реформам суда: Н. И. Крылов и Б. Н. Чичерин, С. И. Баршев и В.

Д. Спасович, отечественную историю с особенным блеском читал С. М.

Соловьев. Только с одним преподавателем в будущем недобро скрестился путь

Кони, а симпатия ученика сменилась презрением гражданина: курс гражданского

судопроизводства читал К. П. Победоносцев...

О студенческих годах Кони оставил интересные, полные благодарной

теплоты воспоминания (а равно, впрочем, и о годах юности), об учителях, о

Москве. Как в школьные и гимназические годы в столице, в доме отца,

Анатолий встречался и в Белокаменной с интересными людьми — писателями,

историками, актерами; в старой столице он усердно посещал собрания

знаменитого Общества любителей российской словесности, о котором отзовется

впоследствии: «Они собирали всю прогрессивно мыслящую Москву». Еще усерднее

занимался юный студент «своими» науками. Возможно, он стал бы неплохим

естественником, продолжив учебу на физмате, но именно в правоведении он

нашел себя — служителем Фемиды Кони оказался действительно блестящим.

Диссертация.

Впервые это обнаружила его диссертация, после написания которой

Анатолий не только был выпущен в службу со степенью кандидата прав, но и «в

приложение» к ней получил множество неприятностей. Изданная как выдающаяся

кандидатская работа в 1-м томе «Приложения к Московским университетским

известиям» (издание, похожее на нынешние «Ученые записки»), она обратила на

себя внимание не одних специалистов. Ею заинтересовалось министерство

народного просвещения — после того, как цензурное ведомство усмотрело в

диссертации нежелательные мысли и особенно — выводы, а затем «дело» легло

на стол к министру внутренних дел Валуеву. «Власть не может требовать

уважения к закону, когда сама его не уважает»,—цитировал цензор и как

посягательство на незыблемые устои власти со стороны диссертанта приводил

одно из «крамольных» мест: «Граждане вправе отвечать на ее требования:

«врачу, исцелися сам». Чеканные, хотя и несколько тяжеловесные, характерные

Страницы: 1, 2