Культура Серебряного века
заключено, по разъяснению А. Белого, «соединение вершин символизма как
искусства с мистикой».
Признание, что существуют «миры иные», что искусство должно стремиться
их выразить, определяет художественную практику символизма в целом, три
принципа которого провозглашены в работе Д. Мережковского «О причинах
упадка и новых течениях современной русской литературы». Это –
«...мистическое содержание, символы и расширение художественной
впечатлительности».
Исходя из идеалистической посылки о первичности сознания, символисты
утверждают, что действительность, реальность – это создание художника:
Моя мечта – и все пространства,
И все чреды,
Весь мир – одно мое убранство,
Мои следы
(Ф. Сологуб)
«Разбив оковы мысли, быть скованным – мечтой», – призывает К.
Бальмонт. Призвание поэта – связать мир реальный с миром запредельным.
Поэтическая декларация символизма ясно выражена в стихотворении Вяч.
Иванова «Средь гор глухих»:
И думал я: «О гений! Как сей рог,
Петь песнь земли ты должен, чтоб в сердцах
Будить иную песнь. Блажен, кто слышит».
.А из-за гор звучал ответный глас:
«Природа – символ, как сей рог. Она
Звучит для отзвука. И отзвук – бог.
Блажен, кто слышит песнь и слышит отзвук»'.
Поэзия символистов – это поэзия для избранных, для аристократов духа.
Символ – это эхо, намек, указание, он передает сокровенный смысл.
Символисты стремятся к созданию сложной, ассоциативной метафоры,
абстрактной и иррациональной. Это «звонко-звучная тишина» у В. Брюсова, «И
светлых глаз темна мятежность» у Вяч. Иванова, «сухие пустыни позора» у А.
Белого и у него же: «День – жемчуг матовый – слеза – течет с восхода до
заката». Весьма точно эта техника раскрыта в стихотворении 3. Гиппиус
«Швея».
На всех явлениях лежит печать.
Одно с другим как будто слито.
Приняв одно – стараюсь угадать
За ним другое, – то, что скрыто '.
Очень большое значение в поэзии символистов приобрела звуковая
выразительность стиха, например, у Ф. Сологуба:
И два глубокие бокала
Из тонко-звонкого стекла
Ты к светлой чаше подставляла
И пену сладкую лила,
Лила, лила, лила, качала
Два темно-алые стекла.
Белей, лилей, алее дала
Бела была ты и ала... '
Революция 1905 г. нашла своеобразное преломление в творчестве
символистов.
С ужасом встретил 1905 г. Мережковский, воочию убедившийся в
пришествии предсказанного им «грядущего хама». Взволнованно, с острым
желанием понять подошел к событиям Блок. Приветствовал очистительную грозу
В. Брюсов.
К десятым годам ХХ века символизм нуждался в обновлении. «В недрах
самого символизма,– писал В. Брюсов в статье «Смысл современной поэзии»,–
возникали новые течения, пытавшиеся влить новые силы в одряхлевший
организм. Но попытки эти были слишком частичны, зачинатели их слишком
проникнуты теми же самыми традициями школы, чтобы обновление могло быть
сколько-нибудь значительным».
Последнее предоктябрьское десятилетие было отмечено исканиями в
модернистском искусстве. Происходившая в 1910 г. в среде художественной
интеллигенции полемика вокруг символизма выявила его кризис. Как
выразился в одной из своих статей Н. С. Гумилев, «символизм закончил
свой круг развития и теперь падает». На смену ему пришел акмеизл~ (от
греч. «акме» – высшая степень чего-либо, цветущая пора). Основоположниками
акмеизма считаются Н. С. Гумилев (1886 – 1921) и С. М. Городецкий (1884 –
1967). В новую поэтическую группу вошли А. А. Ахматова, О. Э. Мандельштам,
М. А. Зенкевич, М. А. Кузмин и др.
АКМЕИЗМ
Акмеисты в отличие от символистской туманности провозгласили культ
реального земного бытия, «мужественно твердый и ясный взгляд на жизнь». Но
вместе с тем они пытались утвердить прежде всего эстетико-гедонистическую
функцию искусства, уклоняясь от социальных проблем в своей поэзии. В
эстетике акмеизма отчетливо выражались декадентские тенденции, а
теоретической основой его оставался философский идеализм. Однако среди
акмеистов были поэты, которые в своем творчестве смогли выйти из рамок
этой «платформы» и обрести новые идейно-художественные качества (А. А.
Ахматова, С. М. Городецкий, М. А. Зенкевич).
В 1912 г. сборником «Гиперборей» заявило о себе новое литературное
направление, присвоившее себе имя акмеизм (с греческого акмэ, что означает
высшую степень чего-либо, пору расцвета). «Цех поэтов», как называли себя
его представители, включал Н. Гумилева, А. Ахматову, О. Мандельштама, С.
Городецкого, Г. Иванова, М. Зенкевича и др. К этому направлению примыкали
также М. Кузьмин, М. Волошин, В. Ходасевич и др.
Акмеисты считали себя наследниками «достойного отца» – символизма,
который, по выражению Н. Гумилева, «...закончил свой круг развития и теперь
падает». Утверждая звериное, первобытное начало (они еще называли себя
адамистами), акмеисты продолжали «помнить о непознаваемом» и во имя его
провозглашали всякий отказ от борьбы за изменение жизни. «Бунтовать же во
имя иных условий бытия здесь, где есть смерть, – пишет Н. Гумилев в работе
«Наследие символизма и акмеизм», – так же странно, как узнику ломать стену,
когда перед ним – открытая дверь».
Это же утверждает и С. Городецкий: «После всех «неприятий» мир
бесповоротно принят акмеизмом, во всей совокупности красот и безобразий».
Современный человек почувствовал себя зверем, «лишенным и когтей и шерсти»
(М. Зенкевич «Дикая порфира»), Адамом, который «...огляделся тем же ясным,
зорким оком, принял все, что увидел, и пропел жизни и миру аллилуйя».
И в то же время у акмеистов постоянно звучат ноты обреченности и
тоски. Творчество А. А. Ахматовой (А. А. Горенко, 1889 – 1966) занимает
особое место в поэзии акмеизма. Ее первый поэтический сборник «Вечер» вышел
в 1912 г. Критика сразу же отметила отличительные черты ее поэзии:
сдержанность интонаций, подчеркнутую камерность тематики, психологизм.
Ранняя поэзия Ахматовой глубоко лирична, эмоциональна. Своей любовью к
человеку, верой в его духовные силы и возможности она явно отходила от
акмеисти-ческой идеи «первозданного Адама». Основная часть творчества А. А.
Ахматовой приходится на советский период.
Первые сборники А. Ахматовой «Вечер» (1912) и «Четки» (1914) принесли
ей громкую известность. Замкнутый, узкий интимный мир отображается в её
творчестве, окрашенном в тона грусти и печали:
Я не прошу ни мудрости, ни силы.
О, только дайте греться у огня!
Мне холодно... Крылатый иль бескрылый,
Веселый бог не посетит меня '.
Тема любви, главная и единственная, напрямую связана со страданием
(что обусловлено фактами биографии пэтессы):
Пусть камнем надгробным ляжет
На жизни моей любовь '.
Характеризуя раннее творчество А. Ахматовой, Ал. Сурков говорит, что
она предстает «...как поэт резко очерченной поэтической индивидуальности и
сильного лирического таланта… подчеркнуто «женских» интимно-лирических
переживаний…».
А. Ахматова понимает, что «мы живем торжественно и трудно», что «где-
то есть простая жизнь и свет», но отказаться от этой жизни она не хочет:
Да, я любила их, те сборища ночные –
На маленьком столе стаканы ледяные,
Над черным кофеем пахучий, тонкий пар,
Камина красного тяжелый, зимний жар,
Веселость едкую литературной шутки
И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий '.
Акмеисты стремились вернуть образу его живую конкретность,
предметность, освободить его от мистической зашифрованности, о чем очень
зло высказался О. Мандельштам, уверяя, что русские символисты «...за-
печатали все слова, все образы, предназначив их исключительно для
литургического употребления. Получилось крайне неудобно – ни пройти, ни
встать, ни сесть. На столе нельзя обедать, потому что это не просто стол.
Нелыя зажечь огня, потому что это, может, значит такое, что сам потом рад
не будешь».
И вместе с тем, акмеисты утверждают, что их образы резко отличны от
реалистических, ибо, по выражению С. Городецкого, они «...рождаются
впервые» «как невиданные доселе, но отныне реальные явления». Этим
определяется изысканность и своеобразная манерность акмеистического образа,
в какой бы преднамеренной звериной дикости он ни предстал. Например, у
Волошина:
Люди – звери, люди гады,
Как стоглазый злой паук,
Заплетают в кольца взгляды'.
Круг этих образов сужен, чем достигается чрезвычайная красота, и что
позволяет добиваться при описании его все большей изысканности:
